В начало

Материалы

Координаты

Карта сайта

Ресурсы

Архив

журнал "Философские науки"

«Русский Давос»

Курсы PR

Глава 3

ДВОЙНАЯ КОНТИНГЕНТНОСТЬ
I
Понятие, обозначающее тему данной главы, приводит нас к теории социальных систем. Оно занимает видное место в «Основных положениях» сборника «К общей теории действия»1, предназначенного послужить программным введением развития общей теории в социальных науках.

1 См.: Towards a General Theory of Akrion / Ed. T. Parsons, E. Shils. Cambridge Mass., 1951. — Соответствующая формулировка гласит: «Взаимодействию присуща двойная контингентность. С одной стороны, удовлетворение Ego зависит от того, какие альтернативы он выбирает из числа имеющихся. В свою очередь реакция Alter будет зависеть от осуществляемого Ego выбора, и, сверх того, определяется еще и выбором со стороны Alter. Вследствие этой двойной контингентности коммуникация, являющаяся необходимым условием для культурных образцов, не может существовать как без обобщения и отвлечения от частного в конкретных ситуациях (которые никогда не бывают идентичными для Ego и Alter), так и без стабильности значения, которое могут гарантировать только „конвенции", соблюдаемые обеими сторонами». (Перевод цитируемого фрагмента заимствован из: Парсонс Т. К общей теории действия. Теоретические основания социальных наук // Парсонс Т. О структуре социального действия / Пер. с англ. Под общ. ред. В. Ф. Чесноковой, С. А. Белановского. М., 2002. С. 436— 437. — При этом он уточнен: термин "douoble contingency" переведен нами как «двойная контингентность», а не как «двойная зависимость от обстоятельств» в вышеуказанном переводе — здесь и далее, на с. 177 данного издания. — Прим. отв. ред.)
В этой формулировке, исходящей из проблемы социального измерения, «обобщение» олицетворяет решение проблемы в предметном измерении, а «стабильность» — во временном. Позднейшая формулировка включает в себя и тему социальной рефлексии: «Ключевых отправных пунктов анализа взаимодействия — два: (1) любой актор является и действующим агентом, и объектом ориентации — по отношению и к себе, и к другим; и (2) как действующий агент, он ориентируется на самого себя и на других, а как объект имеет значение для себя и для других во всех важнейших модусах или аспектах... Из этих посылок проистекает фундаментальное положение о двойной контингентности взаимодействия. Результат достижения цели зависит не только от успешного познания и управления акторами объектами окружающей среды, как это происходит в случае изолированных действующих единиц, будь то животное или человек, но, поскольку наиболее важные объекты также включены в акт взаимодействия, этот результат зависит и от взаимодействия акторов при вмешательстве в ход событий» (Parsons Т. Interaction: Social Interaction, International Encyclopedia of the Social Sciences. Vol. 7. New York, 1968. P. 429—441 (436)). Дальнейшую разработку ср. прежде всего в: Olds J. The Growth and Structure of Motives: Psychological Studies in the Theory of Action. Glencoe 111., 1956.
2 Ср. опять-таки: Asch S. E. A Perspective on Social Psychology // Psycho­logy / Ed. S. Koch. Bd 3. New York, 1959. P. 363—383; кроме того: Kuhn A. The Logic of Social Systems. San Francisco, 1974. P. 140 (мутуалистическая контингентность (mutualcontingency) лишь как особый случай социальной интеракции, которая, по Куну, и при односторонней контингентности за­служивает названия «социальной»).
3 Об этом см.: Luhmann N. Generalized Media and the Problem of Con­tingency // Explorations in General Theory in Social Science: Essays in Ho­nor of Talcott Parsons / Ed. J. J. Loubser et al. New York, 1976. Vol. 2. P. 507— 532.
152

Однако до сих пор это понятие и сочетание проблем, заложенных в нем, не находили должного внимания2. Это справедливо не в последнюю очередь и в отношении последующих работ самого Парсонса3. Поэтому нам следует в точности изучить формулировку понятия, чтобы выяснить, в каком отношении она находится с ситуациями в теории, обсуждавшимися ранее. Мы увидим, что все встречается вновь — система, комплексность, самореференция, смысл.

Парсонс исходит из того, что социальное действие невозможно, если Alter ставит его в зависимость от действий Ego, a Ego стремится связать свое поведение с Alter. Чистый, далее не разработанный круг самореферентного определения оставляет действие неопределенным, делает его неопределимым. Таким образом, речь идет не о голом согласовании поведения, не о координации интересов и намерений различных акторов. В гораздо большей степени речь идет об основном условии возможности социального действия как такового. Без решения проблемы двойной контингентности никакое действие не осуществляется, так как отсутствует возможность его определения. Поэтому решение этой проблемы Парсонс видит в понятии действия — обязательным отличительным признаком действия он считает нормативную ориентацию, приводящую к консен­сусу. На этом основана его схема четырех функций.

2 Ср. опять-таки: Asch S. E. A Perspective on Social Psychology // Psychology / Ed. S. Koch. Bd 3. New York, 1959. P. 363—383; кроме того: Kuhn A. The Logic of Social Systems. San Francisco, 1974. P. 140 (мутуалистическая контингентность (mutualcontingency)лишь как особый случай социальной интеракции, которая, по Куну, и при односторонней контингентности заслуживает названия «социальной»).
3 Об этом см.: Luhmann N. Generalized Media and the Problem of Contingency // Explorations in General Theory in Social Science: Essays in Honor of Talcott Parsons / Ed. J. J. Loubser et al. New York, 1976. Vol. 2. P. 507— 532.

Данное приращение теории легкомысленно не замечать. Важно, что Парсонс явно выходит здесь за пределы теорий приспособления и координации. Мы считаем, что проблема двойной контингент­ности относится к условиям возможности действий. Следовательно, элементы систем действия, т. е. действия, могут конституироваться лишь в этих системах и лишь благодаря решению проблемы двой­ной контингентности4. Тем важнее осмотрительность при переходе от проблемы двойной контингентности к представлениям о ее реше­нии — вот то место, где наши пути с Парсонсом расходятся.
Парсонс, как отмечено выше, усматривал решение проблемы в допущении (на самом деле весьма неявном) о ценностном консенсу­се, в согласованной нормативной ориентации, в «общей символиче­ской системе» (shared symbolic system), имеющей, подобно «коду», нормативный характер. С точки зрения истории теории это пред­ложение было сформулировано в переходный период. В нем, как и во всей социологии первой половины XX в., предполагается, что общества передают культуру по традиции, поэтому культура всег­да предшествует любой социальной ситуации. Долговременные структуры, постоянно обеспечивающие социальный порядок, уже существуют в культурном наследии, т. е. в прошлом. Соответствен­но проблема социального порядка представляет собой не столько проблему политической власти, сколько проблему социализации. Используемое Парсонсом понятие взаимопроникновения сводит эти аспекты к единой формуле. Однако тем самым постановка проб­лемы лишь отодвигается в прошлое. В таком случае социокультур­ную эволюцию еще можно понимать как отклоняющуюся социали­зацию, но в принципе конституция социальных систем всегда связа­на с наличным культурным кодом, хотя должна бы объяснять его возникновение и функцию.
Вместе с тем формула двойной контингентности в силу своей имманентной циркулярности выводит за пределы этого традицион­ного начала теории, обещая нечто новое. Решение проблемы двой­ной контингентности не обязательно искать только в наличном кон­сенсусе, т. е. исключительно в социальном измерении. Существуют и функциональные эквиваленты, например временное измерение. В еще неясной ситуации Alter определяет свое поведение методом проб.

4 Тем самым обозначено место, открывающее возможность дальней­шего анализа с помощью концепции аутопойетических систем, к которому мы вернемся ниже. Ср. с. 169 и следующую данного издания.
153

Он начинает с приветливого взгляда, жеста, подарка – и ждет, примет ли и как примет Ego предлагаемое определение си­туации. В свете этого начала каждый последующий шаг является действием с определяющим эффектом — позитивным либо нега­тивным, — уменьшающим контингентность. Мы еще вернемся к этому.

Посредством такого расширения рамок решения проблемы, ле­жащей в основе теории Парсонса, теория становится более откры­той случайностям. Мы можем непосредственно следовать принципу "order from noise"* общей теории систем5. Теперь не нужно допу­щения о ценностном консенсусе, проблема двойной контингентности (т. е. пустая, закрытая, неопределимая самореференция) прямо-та­ки всасывает случайности, она становится чувствительной к ним, и если бы ценностного консенсуса не было, то его следовало бы соз­дать. Система возникает, etsi non daretur Deus**.

Такая переориентация требует дальнейших корректив исходных положений теории Парсонса. Парсонс размышлял о субъектах дей­ствия (в нестрогом смысле), выступающих друг перед другом не то­лько с естественными, но и с самостоятельно сформулированными потребностями, удовлетворение которых зависит друг от друга. Такая формулировка проблемы все-таки имеет неприкрытые фланги. Возникает вопрос, что это за субъекты действия (агенты, акторы), названные Ego и Alter, если то, что является в них «организмом» (позднее: «поведенческой системой») и «личностью», выделяется только в системе действия, а не предзадано ей. И еще: как понимать контингентность, если любой определенный порядок возникает лишь на основе проблемы двойной контингентности.

Чтобы получить ответ, мы переносим проблему двойной кон­тингентности на более общий теоретический уровень, на котором рассматриваются конституция и непрерывный процесс осуществле­ния смысла. Тогда об Ego и Alter, как уже отмечено в предыдущей главе, следует говорить лишь как об открытых возможностях опре­деления смысла, которые даны переживающему их или другому всякий раз как определение горизонта. Проблема двойной контин­гентности существует виртуально, если дана психическая система, переживающая смысл. Она диффузно сопутствует всякому переживанию, пока не сталкивается с другой личностью или социальной системой, обладающей свободным выбором.

5 См.: Foerster H. von. On Self-Organizing Systems and Their Environ­ments // Self-Organizing Systems / Ed. M. С Yovits, S. Cameron. Oxford, 1960. P. 31—48.
* Буквально "order from noise" (англ.) — порядок из шума. — Прим. отв. ред.
** Даже если бы не было Бога (лат.). — Прим. отв. ред.
154

Тогда она актуализируется в форме проблемы согласования поведения. Повод для актуализации дают конкретные реальные психические или со­циальные системы или следы, оставленные ими (например, пись­менность). Однако голой фактичности встречи все-таки недостаточ­но для того, чтобы проблема двойной контингентности обострилась; эта проблема приобретает мотивирующее значение (и тем самым конституирующее значение для социальных систем) лишь в том слу­чае, если системы переживаются и рассматриваются друг другом специфическим образом, а именно как бесконечно открытые воз­можности определения смысла, в своей основе недоступные посто­роннему вмешательству. Отсюда — специальная терминология Ego и Alter, соответственно alter Ego. Следовательно, понятия Ego и Al­ter должны оставлять открытым вопрос о том, идет речь о психиче­ских или о социальных системах; и о том, допускают ли они тот или иной процесс осуществления смысла.

Соответственно мы должны расширить понятие контингентности, а именно привести его к изначальной формулировке в теории модальности. Понятие образуется благодаря исключению необходимости и невозможности. Контингентное есть нечто, не являющееся ни необходимым, ни невозможным; таким образом, оно может быть таким, каково есть (было, будет), но может быть и иным6. Следовательно, понятие обозначает нечто данное (испытанное, ожидаемое, помысленное, пофантазированное) в виду возможности иного бытия; оно обозначает предметы в горизонте возможных изменений. Понятие предполагает данный мир и, таким образом, обозначает не возможное вообще, а лишь то, что с точки зрения реальности возможно иначе.

6 Данная формулировка понятия исторически восходит к Аристотелю. Среди множества логико-исторических исследований см., напр.: McCallS. Aristotles' Modal Syllogisms. Amsterdam, 1963, в частности р. 66 ff; Bro-gan A. P. Aristotles' Logic of Statements about Contingency // Mind 76 (1967). P. 49—61; Becker-Freyseng A. Die Vorgeschichte des philosophischen Ter­minus "contingens": Eine Untersuchung iiber die Bedeutung von "contingere" bei Boethius und ihr Verhaltnis zu den Aristotelischen Moglichkeitsbegriffen. Heidelberg, 1938; Barth H. Philosophie der Erscheinung. Bd I. Basel, 1947. S. 326 ff; Jalbert G. Necessite et Contingence chez saint Thomas d'Aquin et chez ses predecesseurs. Ottawa, 1961; Solaguren C. Contingencia у creacion en la filosofia de Duns Escoto // Verdad у Vida 24 (1966). P. 55—100; Schepers H. 1) Moglichkeit und Kontingenz: Zur Geschichte der philosophischen Termino-logie vor Leibniz. Turin, 1963; 2) Zum Problem der Kontingenz bei Leibniz: Die beste der moglichen Welten // Collegium Philosophicum: Studien J. Rit-ter zum 60. Geburtstag. Basel; Stuttgart, 1965. S. 326—350.
155

В этом смысле с недавних пор говорят также о «воз­можных мирах» относительно реального жизненного мира7. Таким образом, в понятии контингентности предполагается реальность это­го мира как первое и незаменимое условие возможности бытия.

Двойная контингентность в таком понимании, модифицирован­ном по сравнению с парсоновским, обладает двояким эффектом. Она позволяет выделить особое измерение мира для социально раз­личных смысловых перспектив (социальное измерение) и обеспечивает выделение особых систем действия, а именно социальных систем. Соответственно социальное в любом смысле доступно в ка­честве проблемы тождественности и расхождения смысла в перс­пективах понимания. Одновременно оно выступает особым поводом селективного согласования действий в системах, отличающих себя от своего окружающего мира. Благодаря модификации основ тео­рии Парсонса можно соединить феноменологию и системную тео­рию, анализ смысла и анализ отношений системы и окружающего мира. Однако для этого нужна еще одна разработка, превышающая парсоновский уровень абстракции.

II

Формулировка проблемы двойной контингентности соблазняет и на стороне Ego, и на стороне Alter представлять себе людей, субъ­ектов, индивидов, личностей как чисто конкретные экзистенции. Это не есть ни целиком неверно, ни совершенно верно. Теорема двойной контингентности служит как раз для того, чтобы снимать столь компактные предпосылки. Но это возможно, когда предлага­ется замена. Мы отправляем существенную часть этой проблемати­ки в главу 6 «Взаимопроникновение». Здесь необходимы лишь не­которые пояснительные замечания о теоретических преимущест­вах, обретаемых путем такого снятия.

Прежде всего, мы должны освободиться от традиционного спо­соба рассмотрения путем попытки решения проблемы двойной кон­тингентности (даже если она называется иначе) при помощи таких понятий, как «взаимодействие», «отражение», «взаимность перспектив» и даже взаимных результатов. Тем самым искомое единст­во находилось в некоем симметричном соединении разного. В соот­ветствии с этим социальное мыслилось как отношение между индивидами.

7 Так, напр.: Rescher N. Topics in Philosophical Logic. Dordrecht, 1968, в частности р. 229 ff.; ElsterJ. Logic and Society: Contradictions and Possible Worlds. Chichester, 1978.
156

При этом считалось, что индивиды не могут выпасть из отношения без того, чтобы оно само не исчезло. Это представление постепенно и почти незаметно стало неадекватным, а именно вслед­ствие того, что все больше и больше подчеркивались собственная селективность перспектив и непостижимость визави. В конечном итоге всякая модель симметрии такого рода рушится при столк­новении с проблемой комплексности и ее необходимо-селективной редукции, всегда управляемой внутрисистемно и самореферентно.

Если говорят об отражении, то в определенной степени еще мож­но считать, что взаимно отражающиеся зеркала либо увеличивают, либо уменьшают, либо как-то иначе искажают, внося «субъектив­ный» компонент. Однако метафора все-таки становится неадекват­ной по мере увеличения актов выбора по отношению к себе. Она ста­новится неадекватной прежде всего тогда, когда считают, что кри­вое зеркало не учитывает искажение другого зеркала. Это означает, что метафора рушится на уровне отношений между самореферентно оперирующими системами. Зеркала бьются. Однако без такой метафоры нельзя мыслить взаимность перспектив. Благодаря ей исчезает представление о попеременно антиципирующем себя («на­полненном целями») взаимном влиянии. Иначе говоря, сомнитель­но, как вообще еще можно мыслить единство отношения, тесно связывающее множество самореферентных систем. Само отношение становится редукцией комплексности. Однако это означает, что оно должно быть понято в качестве эмерджентной системы.

Так же мало удовлетворителен (хотя совсем по другим при­чинам) и «символический интеракционизм». Это теоретическое на­правление встраивает контингентно действующее alter Ego в Ego и совершенно справедливо усматривает процесс опосредования в использовании символов. Однако оно рассматривает проблему лишь со стороны интеракции, полагая, что с другой стороны имеет место то же самое. Это направление разбирает, так сказать, лишь поло­вину двойной контингентности и поэтому остается лишь теорией действия. Однако социальные системы возникают вследствие того (и лишь вследствие того), что оба партнера испытывают двойную контингентность и что неопределенность такой ситуации придает структурообразующее значение для любой активности обоих, имею­щей место в таком случае. Этого нельзя охватить понятием действия как основным понятием.

В контексте теории социальных систем, основанной на проб­лемном понятии двойной контингентности, дифференциация социальных и психических систем может быть яснее принята в расчет. Разумеется, ситуации с двойной контингентностью, способные вообще запустить коммуникацию, требуют, самое малое, некоторого взаимного наблюдения и минимума ожиданий, основанных на знаниях. Одновременно в силу комплексности таких ситуаций исклю­чено, что участники полностью понимают друг друга, а именно понимают каждый вариант реализации системы, подразумеваемый любым участником. На обычном социологическом языке это мож­но выразить тем, что степень взаимного знания, необходимая для воспроизводства социальной системы, есть переменная величина, актуализируемая в той или иной мере в зависимости от системы, от типа социальной системы и тем самым от разнообразия таких ти­пов, возникшего в ходе социокультурной эволюции. Таким обра­зом, следует принимать во внимание различные формы и степени «персонализации» социальных систем (и соответствующую пере­менную, если Ego и Alter есть не психические, а социальные систе­мы). Это означает отказ от любого субстанциализированного пони­мания индивидов или акторов, обеспечивающих образование соци­альных систем в качестве носителей определенных качеств. Вместо этого на уровне социальных систем возникает вопрос о том, на­сколько глубоко должны понимать друг друга участники, чтобы быть в состоянии осуществлять коммуникацию.

Психические системы, наблюдаемые другими психическими или социальными системами, назовем личностями. Поэтому понятие личностной системы является понятием, включающим в себя перс­пективу наблюдателя, в том числе и самонаблюдение (так сказать, самоперсонализацию). Так как можно допустить, что любая тео­рия психических систем актуализирует перспективу наблюдателя, о психических и личностных системах можно говорить почти в одном и том же смысле. Однако понятийное различение не теряет важно­сти, так как в понятии личности сильнее акцентируется значимость для наблюдателя. Мы говорим не о «психологизации», а о «персо­нализации» социальных систем, когда речь идет о том, чтобы вы­разить зависимость воспроизводства коммуникативной социальной системы от личных определений участников.
Следующую проблему, также терминологическую, тоже трудно решить при помощи выражений, понятных в повседневной жизни. Для плодотворного анализа здесь также необходимо больше ясно­сти и больше понятийной дифференциации, чем обычно требуют того от себя социологи. К основанию, предполагаемому в теореме двойной контингентности, принадлежат использующие смысл вы­сококомплексные системы, непрозрачные и непредсказуемые друг для друга. Это могут быть психические или социальные системы. Пока мы должны воздержаться от их различения и поэтому говорить о «черных ящиках»8. В таком случае основная ситуация двой­ной контингентности проста: два черных ящика должны иметь дело друг с другом, неважно почему. Каждый из них определяет собст­венное поведение посредством комплексных самореферентных опе­раций в своих пределах. Поэтому то, что за ними наблюдаемо, с не­обходимостью является редукцией. Каждый предполагает в отно­шении другого то же самое. Поэтому при всех усилиях и затратах времени (по отдельности они всегда действуют быстрее!) черные ящики остаются друг для друга непрозрачными. Даже если они опе­рируют лишь механически, в отношении друг друга они должны до­пускать индетерминированность и детерминируемость. Даже если они оперируют «вслепую», они действуют в отношении друг друга лучше, если взаимно допускают детерминируемость в отношениях система/окружающий мир и на основании этого наблюдают друг друга. Попытка просчитать другого неизбежно потерпела бы не­удачу. Попытка повлиять на него через его окружающий мир мо­жет увенчаться успехом и позволяет накапливать опыт. Непредсказуемость охватывается уступками свободы9, можно сказать, почти «сублимируется»10. Черные ящики, если они встречаются, создают, так сказать, мудрость, во всяком случае достаточную транспарент­ность, для общения друг с другом. Они создают достоверность ре­альности посредством ее голого допущения, потому что такое допу­щение ведет к допущению допущения у alter Ego".

8 Тем самым становится понятным, что последующая аргументация может быть транспонирована на уровень общей теории систем, если опус­тить предпосылку об осмысленном переживании и действии. В связи с этим и в связи с нижеследующим ср. особенно: Glanville R. 1) Inside Every White Box There Are Two Black Boxes Trying to Get Out. Ms., 1979; 2) The Form of Cybernetics: Whitening the Black Box // General Systems Research: A Science, a Methodology, a Technology. Louisville, Kentucky, 1979. P. 35—42.
9 См. об этом также: MacKay D. M. Freedom of Action in a Mecha­nistic Universe. Cambridge Engl., 1967.
10 Так как совершенно забывают, что сублимация означает то, от чего следует отказаться, вновь получают ее назад с повышенной значимостью.
11 Аргумент против всякого интроспективно обоснованного солипсиз­ма (и как замена божественного аргумента Декарта) формулирует также X. фон Фёрстер (//. vonFoerster, а. а. О. (1960). Р. 35): «Если предположить, что я единственная реальность, тогда окажется, что я существую в вообра­жении кого-нибудь другого, из чего в свою очередь следует, что он являет­ся единственной реальностью. Естественно, этот парадокс легко разрешить, признав как реальный тот мир, в котором мы счастливо живем». Конечно, все не так быстро и не так просто! То, что возникает таким образом, являет­ся не признанием существования высшей реальности где-то там, а лишь конституцией реальности относительно уровня эмерджентности порядка взаимного допущения (просматриваемого для каждого в отдельности!).
159

Ассимиляция смысловых материалов на этом уровне порядка предполагает — мы уже говорили о «взаимной» конституции12— две взаимно наблюда­ющиеся самореферентные системы. Для тех немногих отношений, о которых заходит речь в их общении, может быть достаточно их мощности переработки информации. Эти системы остаются разобщенными, не сплавляются в единое целое, не понимают друг друга лучше, чем прежде; они концентрируются на том, что могут наблю­дать в другом как в системе-в-окружающем-мире в качестве «вхо­да» и «выхода», и каждый раз самореферентно обучаются в собст­венной перспективе наблюдателя. Эти системы могут попытаться повлиять на то, что наблюдают, своим действием и опять-таки мо­гут обучаться по обратной связи. Таким образом, может возникнуть эмерджентный порядок, обусловленный комплексностью систем, его обеспечивающих, который, однако, не зависит от того, что эта комплексность также может просчитываться и контролиро­ваться. Мы называем этот эмерджентный порядок социальной сис­темой.
Для всего нижесказанного о структурах важно в точности при­держиваться ограничений, вступающих здесь в силу, в том числе учитывать, какого рода неуверенности здесь либо элиминируются, либо все-таки сохраняются в незначительной степени. Социальная система основывается не на том и не зависит от того, что системы, находящиеся в ситуации двойной контингентности, могут взаимно просматривать и прогнозировать поведение друг друга. Социальная система именно потому является системой, что не существует ника­кой фундаментальной уверенности ее состояния, и нет никаких прог­нозов поведения, основанных на этом. Контролируются лишь сле­дующая отсюда неуверенность в отношении собственного поведе­ния участников13. Благодаря образованию системы в такой ситуации ограничиваются (= структурируются) возможности укрепиться в

12 Ср.: гл. 1, II, пункт 10.
13 Эту точку зрения может пояснить следующая, пожалуй, несколь­ко длинноватая цитата: «Теперь из-за того, что Вы бормочете какие-то непонятные слова, Вы, конечно, превращаетесь в совершенно произволь­ный объект. Но если я смогу завязать с Вами беседу, то Вы перестанете быть таким объектом. Почему так происходит? Конечно же, потому, что я не могу предугадать, что Вы скажете в следующую секунду... Однако самая важная неопределенность в отношении Вас совсем другого рода и заключается в том, что я не вполне знаю, что я должен выяснять в этом случае». — А такую неуверенность уже можно контролировать с помощью беседы (PaskG. A Proposed Evolutionary Model // Principles of Self-Organization / Ed. H. von Foerster, G. W. Zopf. Oxford, 1962. P. 229— 248 (230)).
160

собственном поведении. Только так происходит аутопойетическое вос­производство, осуществляется действие в ответ на действие. Поглощение неуверенности происходит через стабилизацию ожиданий, а не через стабилизацию самого поведения, что, конечно, предпола­гает, что поведение выбирается не без ориентации на ожидания.
Благодаря этому ожидания в контексте двойной контингент­ности приобретают структурную ценность в создании эмерджентных систем и тем самым своего рода реальность (= ценность при­соединения). Это также справедливо — и здесь будет совершенно ясно, что мы не основываемся более на принципах Парсонса, — для всех семантических редукций, с помощью которых участвующие системы создают транспарентность, достаточную для взаимного на­блюдения и коммуникации. Я имею в виду такие понятия, как лич­ность, интеллект, память, обучение. «Личность» является обозначе­нием для невозможности наблюдать, как получается, что благодаря своей связи в психической системе вероятность распознавания ожи­даний увеличивается (или, в другой формулировке: увеличивается надежность распознавания). «Интеллект» является обозначением для невозможности наблюдать, как получается, что самореферентная система в контакте с самой собой выбирает то, а не иное решение проблемы. «Память» является обозначением того, что невозможно наблюдать, как комплексное актуальное состояние системы перехо­дит в следующее, так что вместо этого следует обратиться ко «вхо­дам» как индикаторам, избранным в прошлом. «Обучение» является обозначением невозможности наблюдать, каким образом информа­ции вызывают далеко идущие последствия тем, что способствуют частичным структурным изменениям в системе, не нарушая ее само­идентификации. Примеры можно было бы продолжить14. Они показывают, что напрасно было бы искать психический или даже органический субстрат личности, интеллекта, памяти, обучения. Речь идет лишь об искусных приемах наблюдателей, с помощью кото­рых ненаблюдаемое объясняется и переводится на эмерджентный уровень контакта систем.

14 Мы взяли примеры, за исключением «личности», используемые Г. Цопфом для иллюстрации такого же тезиса. См.: Zopf G. W. Attitude and Context // Principles of Self-Organisation / Ed. H. von Foerster, G. W. Zopf. Oxford, 1962. P. 325—346 (327 ff). Впрочем, для «потребностей» было бы справедливо в соответствующем аспекте то же самое. Уже Гегель видел в потребностях абстракцию, уже Парсонс был вынужден заниматься гене­рализацией на уровне конфигурации потребностей. Поэтому социология, основанная на понятии потребностей, должна была бы прежде всего объяс­нить, откуда у нее такая смелость все это игнорировать. Во всяком случае, натурализм сам по себе еще не есть осмысленная программа.
6 3ак. №4161
161

Если такое происходит и наблюдаемый сам его испытывает, то это может стимулировать его к тому, чтобы ориентироваться на свое самонаблюдение (безусловно, стоящее пе­ред той же проблемой). По мере приобретения успешного опыта он будет считать, что он — личность, что он обладает интеллектом и памятью, может учиться и т. п. И никто не сможет ему возразить, так как никто не может наблюдать его точнее, нежели позволяют эти понятия.

Следовательно, «психологическое» такого рода относится к эмерджентной реальности социальных систем, обязанной своим возникновением автокатализу двойной контингентности. Это ни в коем случае не означает, что речь идет о кажущемся мире, о фик­циях, о голых словах по сравнению с твердыми фактами самих си­стем, лежащих в их основе. В эмерджентных отношениях нет боль­шей или меньшей реальности, нет никакой убывающей реальности, а существует лишь способность присоединения различной степени избирательности. Речь идет о восстановлении просматриваемости, несмотря на непросматриваемую комплексность, что может быть достигнуто лишь благодаря эмерджентности новых уровней образо­вания систем.

Однако за относительную просматриваемость, полученную та­ким путем, приходится платить. Она оплачивается опытом контин­гентности. Отсутствие почвы для приращения структуры компен­сируется общей уступкой, что оно могло бы произойти иначе. Недостижимое знание и просчитывание партнера заменяются уступкой свободы, и тогда можно ограничиться знаниями, помогающими об­ращаться с контингентностью. Данная редукция — центральный теоретический тезис высокой интегрирующей силы, — связывает­ся с переживанием действия и поэтому регулируется непосредст­венно уступкой в свободе. Смысловое единство действия конституи­руется как синтез редукции и возможностей выбора. Его функция есть удержание этого как способного к присоединению. Поэтому то, что происходит в отношениях между черными ящиками, предстает для них как действие. Действие есть отбор, приписанный системе. Как бы ни рационализировалось оно в таком случае в качестве вы­бора из альтернатив, как бы ни представлялось решением, как бы ни было связано с мотивами, прежде всего оно есть не что иное, как актуализированная контингентность и, с точки зрения наблюдателя, ожидание, взращенное в непредсказуемом. Мы еще вернемся к это­му подробнее в главе 4 «Коммуникация и действие».

Одно из важных следствий касается вопроса о том, при каком, собственно, различии система, основанная на двойной контингентности, начинает действовать. В контексте современного инди­видуализма и теории действия здесь напрашивается возможность исходить из пользы действующего или из его целей (как всегда субъективных, иррациональных, безграмотно сформулированных и ошибочных). Однако теорема двойной контингентности все-таки ведет к иному результату. Система начинает действовать и поэтому ориентируется прежде всего посредством вопроса о том, примет или отклонит партнер коммуникацию, или, сводя к действию: при­несет ему действие пользу или вред. Позиция, представляющая соб­ственный интерес, возникает лишь вторично на основе того, как ре­агирует партнер на смысловое предложение. Преследование своей выгоды — слишком претенциозная позиция, чтобы считать ее универсальной (соответствующие теории являются весьма поздними)15. Наоборот, ни одна социальная система не пришла бы в действие, если бы начинающий коммуникацию не мог знать или не интере­совался бы реакцией партнера на то, положительна она или отрицательна. Ситуация была бы совершенно неопределенной в этом отношении, если бы любой контакт прерывался прежде, чем воз­никнут усилия по прояснению предпосылок различия, касающегося партнера.

Наконец, следует также учесть, что опыт контингентности, генерированный таким образом, становится всемирно действующим. Он не может оставаться лишь в межсистемных отношениях, ограни­чиваться лишь эмерджентной социальной системой действия, так как черные ящики обращаются друг с другом как с системами-с-окру-жающим-миром в своем окружающем мире. Каждый из них может различать свой окружающий мир, или мир как таковой, и системы-с-их-окружающим миром в своем окружающем мире. Посредст­вом этого помимо действия приобретает значение и переживание, касающееся окружающего мира, — уже лишь потому, что системы могут воздействовать на другого лишь в том случае, если знают, ка­ким образом благодаря этому они сами переживаются в окружаю­щем мире другого. Наконец, обобщенным результатом постоянного оперирования в условиях двойной контингентности является социа­льное измерение всякого смысла — чтобы при любом содержании смысла можно было спросить, как он познается и перерабатывается другими.

15 Это возражение касается как объективистского утилитаризма, так и программы «понимающей социологии». Оно следует из приоритетности вопроса о системной референции, не подменяя собой психологического объяснения.
163

Эта сложная структура непросматриваемых систем, ориенти­рующихся на окружающий мир, в котором существуют системы, ориентирующиеся на окружающий мир, вынуждает к тому, чтобы отличать различие система/окружающий мир, конститутивное для каждой системы, от отношений между определенными системами16. Это есть тот испытательный фон, который позволяет рассматри­вать эволюцию смысла и эволюцию различения переживания и (при­писываемого) действия. Каждый смысловой момент предоставляет точку опосредования для различных референций системы/окру­жающего мира, так сказать, возможность интеграции ad hoc. Одно­временно это соображение проясняет связь социального измерения, имманентного смыслу, и образования социальных систем. Социальное измерение всякого смысла касается всего мира, всего про­стора собственного и (оцениваемого) чужого переживания на «вы­ходе», каждого конкретного «здесь» и «сейчас». Такой мировой широте соответствует лишь то, что она должна сводиться к сопут­ствующему маргинально. Социальные же системы, напротив, обра­зуются лишь там, где действия различных психических или соци­альных систем должны быть согласованы друг с другом, так как предпосылкой для выбора одного действия является другое, и наоборот. Конституция социального измерения есть необходимое, но недостаточное условие для конституции социальных систем (так же, как переживание есть необходимая, но недостаточная пред­посылка действия). Социальное измерение обнаруживает во всяком смысле возможности расхождения системных перспектив. Общепонимаемое может означать для участников весьма разное. В та­ком случае это расхождение может использоваться для образова­ния социальных систем, оно может давать тому повод, оно может более или менее принуждать к тому. В разнообразии переживания заложены побуждения к действию. Двойная контингентность вы­нуждает к действию. Однако в то же время из различия пережи­вания и действия видно, что различия в способе видения и переработка событий еще не определяют, каким образом будут дейст­вовать. Для образования социальных систем следует решить еще одну проблему — проблему двойной контингентности социаль­ного действия, возникающую вместе с любым образованием смы­сла.

16 Этого уже давно требовал X. Хартман. См.: Moderne amerikanische Soziologie: Neuere Beitrage zur soziologischen Theorie / Hrsg. H. Hartmann. Stuttgart, 1967. S. 85 ff. (Введение).
164

III

Прежде чем проследить дальше проблему двойной контингент­ности, конституирующую системы, следует подключить научно-тео­ретическую рефлексию, касающуюся формы теории. Теория, раз­работку которой мы начинаем, ориентирована не на некое совершенство или его дефицит, а на специфически научный интерес к разложению и рекомбинации содержания опыта. Она исходит не из того, что мир находится «в порядке», а из того, что у него есть не­достатки, устранимые с помощью науки. Ее не касаются какие-либо исходные теоретические положения, связанные с угрожающими стабильности «социальными проблемами» или вызывающие откло­нения, экспоненциальное развитие или преступность. Разумеется, не оспаривается то, что существуют темы такого рода, достойные исследования, однако не они определяют начала теории и ее пробле­матику. Интерес не состоит в одобрении, врачевании или сохране­нии существующего, а носит прежде всего аналитический характер: он направлен на прорыв видимости нормальности, на отвлечение от опыта и привычек и в этом смысле — от феноменологической ре­дукции (понятие употребляется здесь не в трансцендентально-тео­ретическом значении).

Методологический рецепт здесь таков: искать теории, способ­ные признать нормальное невероятным17. В функционалистской перспективе этого можно достичь постановкой проблемы, пред­ставляющей нормальное содержание опыта жизненного мира как удачное решение проблем, но вместе с тем допускающее их иное решение. С началом отхода от религиозного мироустановления, с XVII в., накапливается множество примеров такой техники улуч­шения. Декарт высказывался против всякого правдоподобия: не су­ществует какой-либо связи между настоящим, предыдущим и по­следующим моментами; отсюда — Бог должен каждый момент за­ново творить мир. Позднее на место такого решения проблемы заступает тезис о всемирно-историческом сознании, каждый раз воз­никающем в собственном горизонте времени. Или, например, Гоббс считал, что каждый человек боится другого и поэтому обладает пре­вентивной враждебностью, а другой, принимая это в расчет, тем бо­лее вынужден упреждать ее. В случае такой постановки проблемы, сформулированной контраиндуктивным образом, creatio continua* вменяется в обязанность государству.

17 Ср. также: Luhmann N. Die Unwarscheinlichkeit der Kommunikation // Luhmann N. Soziologische Aufklarung. Bd 3. Opladen, 1981. S. 25—34. * Создание континуума (лат.). — Прим. пер.
165

Другой автор считает, что если кто-то дает что-либо другому, то когда позднее встает вопрос о благодарности или вознаграждении, невозможно договориться о стоимости дара. Решение проблемы осуществляется здесь меха­низмом рынка/цены. Последний пример касается и воспитания: как вообще возможно воспитывать к свободе, если для этого необходимо влияние воспитателя на воспитанника18. Во всех этих случа­ях было бы банальным отправлять проблему обратно в жизнен­ный мир, к фактичности истории, к функционирующим институтам (однако именно это обычно и делают), потому что речь идет как раз о реконструкции этого жизненного мира на фоне иных возможностей.

В ранних примерах техники построения теории, признающей нормальное невероятным, бросаются в глаза два момента. Все эти примеры разработаны в связи с проблемой времени и касаются спе­цифических проблем определенных функциональных подсистем19. В обоих моментах они сохраняют зависимость прежде всего от проблем, требующих первоочередного рассмотрения и приведе­ния к новым семантическим формам в процессе перестройки — от сословного устройства общественной системы к функциональ­но дифференцированной системе20. Вопрос о том, как возможен социальный порядок в специфически научном стиле рефлексии Но­вого времени, также приобретает аналитическую остроту21. В част­ности, социология уже около ста лет пребывает в поисках собст­венной теоретической интеграции на основе такой постановки во­проса22.

18 Ср.: Ritter, Kritik derPadagogik zum Beweis derNotwendigkeit einerall-gemeinen Erziehungs-Wissenschaft // Philosophisches Journal 8 (1798). S. 47— 85; Zachariae K. S. Uber die Erziehung des Menschengeschlechts durch den Staat. Leipzig, 1802, в частности S. 98 ff.
19 В отношении самого раннего примера, примера Декарта, в этом, по­жалуй, можно усомниться. Однако и здесь функциональная система, а именно религия, рассматривается специфическим образом; и вопрос зву­чит так: как религиозные ориентации могут сохранить свой статус, если сознание еще прежде убедилось в собственной субъективности?
20 Подробнее об этом см.: Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Seman­tic Frankfurt, 1980 — Bd 1; 1981 — Bd 2.
21 Ср. об этом подробнее: Luhmann N. Wie ist soziale Ordnung moglich? / Luhmann N. Gesellschaftsstruktur und Semantik. Bd 2. Frankfurt, 1981. S. 195— 285.
22 В качестве обзора ср.: Eisenstadt S. N., Curelaru M. The Form of So­ciology: Paradigms and Crises. New York, 1976. Само собой разумеется, в предыстории и в эксплицитной теоретической традиции в социологии су­ществуют и не столь общие постановки проблемы, прежде всего в треугольнике индивидуальности, культуры и социального порядка (более или менее признанного, определенного властью), а также в формулах рацио­нальности для такого отношения. Ср. об этом, напр.: O'Neill J. The Hobbe-sian Problem in Marx and Parsons // Explorations in General Theory in Social Science: Essays in Honor of Talcott Parsons / Ed. J. J. Loubser et al. New York, 1976. P. 295—308; Robertson R. Aspects of Identity and Authority in Sociolo­gical Theory // Identity and Authority: Explorations in the Theory of Society / Ed. R. Robertson, B. Holzner. Oxford, 1980. P. 218—265.

166

В специфически социологических постановках проблем точно так же можно обнаружить оба типа вопросов, и здесь также существуют «очень милые» теории, способные помочь, и теории, очарованные превращением невероятного в вероятное. Первый вариант имеет свою традицию, второй напрашивается в случае эксплицит­ного вопроса о том, как возможен социальный порядок. Всецело традиционное понимание видит решение проблемы социального порядка в устранении или подавлении неприемлемого поведения, враждебных, разрушительных и вредных действий, препятствую­щих в социальных отношениях праву других удовлетворять собст­венные потребности и чувствовать себя комфортно. Ведущей фор­мулой здесь выступали pax et iustitia, т. е. безопасность и порядок, а средством — хорошая полиция. Необходимой предпосылкой образования социальных систем в таком случае считаются форми­рование правового политического порядка (Гоббс) или достаточ­ный ценностный консенсус. Так как такое предварительное условие всегда уже выполнено, оно лишь «легитимирует» существующий порядок. Можно исходить из него, исключая тем самым из рассмот­рения фундаментальную проблематику. Если спрашивают о возник­новении таких предпосылок, то компетентности ради адресуются к теориям эволюции или социализации.

Однако все-таки следует задать вопрос, действительно ли основная проблема образования социальных систем сводится к эли­минированию всего вредного или не способного к приспособлению. Или, в более острой формулировке: достаточно ли понимать социальный порядок как бойкотирование бойкотирования, не следует ли первым делом выяснить, как он вообще возможен и достаточно ли вероятен? Другая точка зрения определена вопросом об «условиях возможности» и вместе с ним ищет более абстрактную и широкую основу теории (например, включающую в себя конфликты как си­стемы).
Этот взгляд подготовлен радикализацией проблемы двойной контингентности. Он артикулирует вопрос о том, «как возможен соци­альный порядок?» в таком виде, который представляет эту возможность прежде всего как невероятную23. Если каждый действует контингентно, т. е. может действовать иначе, и каждый знает это о себе самом и о другом и принимает это в расчет, то прежде всего неверо­ятно, что собственное действие вообще найдет точки присоедине­ния в действиях другого (и тем самым приобретет смысл); ибо само­определение предполагало бы самоопределение других, и наоборот. Однако одновременно с невероятностью социального порядка эта концепция объясняет также и его нормальность; так как при таком условии двойной контингентности каждое самоопределение, сколь бы случайно оно ни возникло и как бы ни было просчитано, приоб­ретет ценность в качестве информации и возможности присоедине­ния для другого действия. Именно потому, что такая система обра­зуется самореферентно-закрыто, так что А определяется через В, а В — через А, каждая случайность, каждое возмущение, каждая ошибка становятся продуктивными. Генезис системы предполагает структурированную комплексность в смысле не любых распределе­ний. Без «шума» нет системы. Однако при этом условии возникно­вение порядка (сколь бы краток или конфликтен он ни был) является нормальным, если двойная контингентность может быть познана теми, кто определяет свое действие, т. е. может быть создана двусторонне контингентная ситуация для Ego и Alter.

На первый взгляд, может показаться удивительным, что удвое­ние невероятности (в отношении любого специфического поведен­ческого выбора) приводит к вероятности. Следовательно, речь идет не просто о линейной проблеме увеличения либо уменьшения. Если в дополнение к неопределенности собственного поведения поведен­ческий выбор другого также является неопределенным и одновре­менно зависит от моего собственного поведения, то как раз и воз­никает возможность ориентироваться именно на это и определять собственное поведение относительно этого. Следовательно, это и есть эмерджентность социальной системы, которая становится воз­можной посредством удвоения невероятности и тем самым облег­чает определение собственного поведения.
23 В этом состоят параллели с атаками этнометодологии, с ее попытка­ми поставить под сомнение само собой разумеющийся характер повседнев­ной жизни и путем фронтального наступления с помощью эксперимента или развитого языка показать контингентность научных формулировок метауровня. Однако такие усилия (во всяком случае, так представляется в настоящий момент) основаны лишь на своих собственных жестах. Это об­стоятельство может проясниться для самих усилий, и они могут вести свою жестикуляцию в качестве повседневного поведения. Однако экспрессивное поведение, сколь бы отрефлектировано оно ни было, представляет собой не теорию, а лишь жестикуляцию.
168

IV

Теперь нам следует задаться вопросом о том, каким образом проблема двойной контингентности «решает саму себя»; или в несколько более острой формулировке: как получается, что возникновение проблемы запускает процесс ее решения.

Главным здесь является самореферентный круг: я делаю то, что ты хочешь, если ты делаешь то, что хочу я. Этот круг в рудиментарной форме представляет собой новое единство, не сводимое к одной из участвующих систем. В каждой из них он может быть представлен как содержание сознания или соответственно как тема коммуникации; но при этом всегда предполагается, что он представлен и в других системах. Эта предпосылка, какова бы ни была основа ее ре­альности, возникает непроизвольным образом. В крайних случаях эта предпосылка может основываться на заблуждении (другой вообще еще не заметил или не оценил меня как возможного партнера по интеракции); но, будучи вовлечена, она создает соответствующую реальность, если не дает другому возможность не ввязываться и тот­час прекратить контакт.

Нам не нужен уточненный анализ предпосылок — то, что возни­кает, и без того ново, всегда, при любых предпосылках возникает одно и то же — циркулярно закрытое единство. В нем определение каждого элемента зависит от другого, и именно в этом оно заклю­чается. Этот основной факт можно охарактеризовать как неопре­деленность, создающую саму себя: я не позволяю тебе определять меня, если ты не позволяешь мне определять тебя.

Речь идет, как видно, о структуре, крайне нестабильной в сво­ей сердцевине, немедленно распадающейся, если далее ничего не происходит. Однако этого исходного положения оказывается до­статочно, чтобы определить ситуацию, содержащую возможность образования социальной системы. Такая ситуация обязана своим единством проблеме двойной контингентности, поэтому она также несводима ни к одной из участвующих систем24. Для каждой из них она представляет собой момент собственного отношения к окру­жающему миру25, но в то же время является ядром кристаллизации эмерджентного отношения система/окружающий мир.

24 См.: Osterberg D. Meta-sociological Essay. Pittsburgh, 1976, особенно с. 71. — Здесь в том же смысле говорится о "double dialectics" («двойной диа­лектике» (фр.). — Прим. отв. ред.) (а. а. О. S. 94) и в связи с этим также под­черкиваются новизна, единство и недедуцируемость социальных ситуаций.
25 С этой точки зрения социальные ситуации рассматриваются в: MarkowitzJ. Die soziale Situation: Entwurf eines Modells zur Analyse des Verhalt-nisses zwischen personalen Systemen und ihrer Umwelt. Frankfurt, 1979.

169

Иными сло­вами, такая социальная система основана на нестабильности. Поэ­тому она с неизбежностью реализуется как аутопойетическая систе­ма. Она работает с циркулярно замкнутой основной структурой, распадающейся при переходе от одного момента времени к друго­му, если этому не противодействуют. Формально это происходит через де-тавтологизацию, а что касается энергии и информации — через использование окружающего мира.

С точки зрения истории теории тем самым объединяются по­нятийные образования, возникшие раздельно. Теорема двойной контингентности и теория аутопойетических систем сходятся, их конвергенция дает возможность использовать понятие действия, «свободного от субъекта», в качестве понятия для наблюдения крае­угольных элементов социальных систем.

Мы вернемся к этому в отдельном анализе в главе 4 «Коммуни­кация и действие». Однако уже здесь следует придерживаться того, что проблема двойной контингентности придает всякому поведе­нию (сколь бы ни было оно обусловлено органически и психически) участвующих систем дополнительное качество — поведение реду­цирует именно ту неопределенность, которая следует из двойной контингентности. С этой точки зрения оно квалифицирует само себя как действие. Поведение оказалось свободным в пространстве неопределенности с двойной контингентностью, так что всякое его осуществление означает отбор, а всякий отбор — ограничение26. На уровне эмерджентности социальных систем сначала конституи­руются лишь те элементы, из которых они производят себя, и та­кой аутопойесис требует конституции единства системы в качестве самореферентного круга.

Правда, «чистая» двойная контингентность, т. е. социально со­вершенно неопределенная ситуация, нигде не встречается в нашей общественной реальности. Тем не менее, этот исходный пункт по­зволяет дальше проследить некоторые вопросы.

26 Именно такую сцену описывает Жан Жене (см.: Querelle de Brest, цит. по: GEuvres completes. Vol. 3. Paris, 1953. P. 301):«Марио хотелось оста­вить за собой это право выбирать. Продлить это мгновение абсолютной свободы. Он готовился к... только это не могло длиться вечно. Стоило ему выпрямить ногу, слегка ослабить какой-нибудь мускул — и выбор будет сделан, его свобода будет ограничена. Следовательно, он должен был сохранить это зыбкое равновесие неопределенности до тех пор, по­ка у него хватит иа это сил» (Перевод цитаты дается по изданию: Жене Ж. Кэрель: роман / Пер. с фр. Т. Кондратович. СПб., 1995. С. 180. — Прим. отв. ред.).
170

Например, можно поразмышлять: если все годится для того, чтобы прервать круг внешнего определения посредством самоопределения, то что тогда подходит в особенности! В чем же заключаются преимущества от­бора, делающие вероятным то, что одни социальные структуры воз­никают скорее, нежели другие?

Если ставят вопрос так, то все, что входит в ситуацию по пред­варительному пониманию, может считаться возможностью управ­ления отбором. Однако дополнительно можно поставить вопрос (хотя лишь в отношении пока открытой области остаточной контингентности), нельзя ли получить более общие представления об относительных возможностях реализации предлагаемого смы­слового содержания. Иными словами, можно спросить, что являет­ся особенно подходящим, если речь идет о предварительном кон­струировании последующих событий в открытой ситуации и по­вышении их вероятности путем самоопределения и внешнего определения?

Во временном отношении, несомненно, имеет значение пре­имущество в темпе. Предпочтение получают темы, которые можно быстро развивать. Цепочки отборов, способные оперировать быст­рее, вытесняют требующие долгих размышлений о том, с чем их можно связать. Отсюда следует, что тот, кому первому приходит в голову то, что можно операционализировать, остается в выигры­ше27. В предметном и социальном отношении все зависит прежде всего от способности присоединения. Это означает, что в качестве следующего события выбирается то, которое позволяет понять, что может стать событием, следующим далее28. Таким образом, как и в столь оспариваемой биологической эволюции жизни, видимо, су­ществуют различия в темпах и образовании последовательностей, все-таки способствующие возникновению структур в ситуациях, в которых поначалу они казались невероятными.

Как бы ни разрешались вопросы такого рода, для эволюционно-теоретического (соответственно, морфогенетического) начала важно, чтобы правила, в соответствии с которыми реализуются пре­имущества отбора и подавляется все другое (тоже возможное), не обладали бы каким-либо «сходством» со структурами, созданными благодаря этому и, таким образом, не действовали бы, например, как «модели» или «планы».

27 Соответствующие наблюдения см. в: Simon H. A. Birth of an Organi­zation: The Economic Cooperation Administration // Public Administration Re­view 13(1953). P. 227—236.
28 Здесь уместно напомнить старую максиму общения: выбирать темы, по которым все могут что-нибудь сказать, а не вести лишь свой бесконеч­ный монолог.
171

Так, с помощью простейших правил мо­жет быть построена высококомплексная система, которая в то же время обеспечивает участие уже достигнутой степени консолида­ции в дальнейшей игре в качестве преимущества отбора. Наряду с темпом и способностью присоединения и именно потому, что он обеспечивает выигрыш в темпе и в способности присоединения, в таком случае всегда проявляет себя и status quo.

V

Если участвующая система расценивает ситуацию как ситуацию с двойной контингентностью, то это влияет на ее поведение. Таким образом, двойная контингентность выступает проблемой, обладаю­щей последствиями как таковыми. Поведение в пространстве свобо­ды иных возможностей определения становится действием. Кроме того, под впечатлением двойной контингентности возникают темпоральные границы. Чисто аутистически мотивированное поведе­ние отдельной личности было бы непрерывным, если бы другие личности лишь входили в поле взаимного восприятия и покидали его. Опыт двойной контингентности, напротив, делает возможным и создает ультраперспективу, придающую поведенческим цепоч­кам свои темпоральные границы, т. е. периодически дисциплиниру­ет поведение29. Следовательно, проблема двойной контингентности обладает свойствами автокаталитического фактора — она способст­вует, не «расходуя» саму себя, созданию структур на новом уров­не порядка, который регулируется благодаря указанной перспек­тиве перспектив. Потому-то и можно говорить об «авто»-катализе, что проблема двойной контингентности сама является составной частью возникающей системы. Опыт контингентности позволяет начаться образованию систем — лишь благодаря тому, что это про­исходит, он возможен и вследствие этого подпитывается темами, информацией, смыслом30.

29 Ср.: Rossler О. Е. Mathematical Model of Proposed Treatment of Ear­ly Infantile Autism: Facilitation of the "Dialogical Catastrophe" in Motiva­tion Interaction // Proceedings of the San Diego Biomedical Symposium / Ed. J. I. Martin. Febr. 1975. P. 105—110.

30 Мысль, безусловно, не новая. «Органы вызывают потребности, а по­требности в свою очередь созидают органы», — говорится в «Сне Д'Алам-бера». (Цитата приводится по: Дидро Д. Соч.: в 2 т. Т. 1. М., 1986. С. 403.— Прим. отв. ред.) В этой формулировке обыгрывается противоречие, но тем самым возбуждается процессуальное мышление, которым еще не вполне владеют теоретически.

В «теории импетуса» также занимались подобной проблемой в кон­тексте заданного наглядного понимания движения и разработали собствен­ные основные понятия, позволяющие объяснять обратное влияние акци­денции на собственный субъект. См.: Maier A. Zwischen Philosophic und Mechanik. Rom, 1958. S. 341 ff. (343); более подробно: Wolff M. Geschichte der Impetustheorie: Untersuchungen zum Ursprung der klassischen Mechanik. Frankfurt, 1978.

Теория импетуса (от лат. impetus — напор, сильное течение, страсть, сила) — средневековый вариант аристотелевской физики, развиваемый в позднесхоластической натурфилософии XIV в. и получивший широкое признание в XV—XVI вв. Представляет собой попытку более корректного, нежели у Аристотеля, объяснения феномена движения брошенных тел, не испытывающих воздействия силы. У Аристотеля источником такого движения считается сопутствующий воздух, некоторое время выступаю­щий в роли промежуточного двигателя. В физике импетуса полагается не­кая нематериальная движущая сила, называемая «запечатленной силой» (virtus impressa, virtus motiva, impetus impressuus), которую двигатель, дви­гая тело, запечатлевает в нем. Затем брошенное тело расходует импетус на преодоление собственной инерции, обеспечивая свое движение подоб­но тому, как нагретый предмет, остывая, расходует теплоту. Теория импе­туса не выходит за рамки принципов аристотелевской физики. Она обо­значила пределы перипатетической физики, подготовив переход к класси­ческой механике, в которой сформулирован закон инерции. Именно это переходное место идеи импетуса в физической теории акцентирует Луман в связи с разработкой новых основных положений собственной теории са­моорганизующихся систем. — Прим. отв. ред.

172

Как только благодаря реакции на собственную проблему двой­ной контингентности социальная система отрывается от физико-химическо-органическо-психической реальности и образует собст­венные элементы и границы, для нее возникает возможность слу­чайности. Случайность со-производится в эмерджентности систем, так что у системы достаточно беспорядка для собственного вос­производства. Случайность понимается здесь, как всегда, не как абсолютное отсутствие условий и причин, а лишь как отсутст­вующая координация событий со структурами системы — как «от­сутствующая» координация, которая в качестве негативного мо­жет иметь последствия для системы — запускать каузальные процессы.

Следовательно, то, что вносит опыт контингентности, есть конституция и раскрытие роли случайности для функций обусловливания в системе и, таким образом, есть трансформация случайностей в вероятности создания структур. Все дальнейшее является лишь вопросом отбора того, что оправдывает себя и годится в дальнейшем.

31 Ср. выше: с. 38—39 данного издания.
173

Где бы не состоялась встреча в условиях взаимно познаваемой двойной контингентности, продолжение контакта может быть достигнуто лишь через согласование селективных определений по­ведения, а это — лишь через образование системы. Связь двойной контингентности и образования системы еще не дает никаких гаран­тий постоянства на этом пути. Она еще ничего не говорит о том, продолжится строительство системы или прервется. Она обосновы­вает прежде всего лишь возможность отбора того, что (пока что) удается, удовлетворяет, кажется достойным продолжения. Она спо­собствует эволюции специфически социальных порядков — причем эволюция опять же обозначает лишь строительство и деструкцию структурированных порядков на эмерджентных уровнях реаль­ности.

Автокатализ социальных систем сам создает свой катализатор в виде проблемы двойной контингентности. Это становится ясным, если точнее проанализировать, как и почему возникает взаимная неопределенность в поведении. Поведение не является само по себе неопределимым, «от природы свободным» в смысле возможности его произвольного определения. Поведение другого становится не­определимым лишь в ситуации двойной контингентности, в част­ности для того, кто пытается его предсказать, чтобы навязать собственные определения поведения. В таком случае в метаперспективе двойной контингентности возникает неопределенность, соз­данная предсказанием. Сколь бы привычным и ожидаемым ни было поведение, но если ясно, что его предсказуемость, основанная на этом, используется для мотивации комплиментарного поведения, то это может послужить поводом изменить предсказанное поведение, лишив предсказание его основы и отделив тем самым присоеди­няющееся поведение, основывающееся на этом. Если теперь Ego со своей стороны знает, что Alter знает, что Ego пытается предвидеть поведение Alter, то Ego также должен учитывать действие этой ан­тиципации. Этого нельзя сделать в виде более точного предвидения, так как это лишь вновь ставило бы ту же самую проблему. Она по­вторяется на всех ступенях ее рефлексии: по мере того как предска­зание конкретизируется (это, в сущности, означает: по мере того как проясняются интересы присоединения), другой именно благодаря этому может уклониться от предсказанного. Лишь если и лишь все­гда если его поведение предсказано, он может действовать «иначе», соответственно поставить осуществление ожидания в зависимость от условий. Таким образом, предсказание способствует, даже сти­мулирует свое опровержение. Что бы ни было очевидным в возмож­ностях определения, все оно утрачивает свое содержание и тем са­мым отсылает к образованию нового. Самореференция, заключенная в круг взаимного внимания, становится негативной — и именно потому плодотворной.

Открытость для нового обусловливания основывается на том же условии, что и негативность, а именно на удвоении контингент­ности — Ego познает Alter как alter Ego. Однако вместе с неиден­тичностью перспектив он одновременно познает идентичность этого опыта с обеих сторон. Вследствие этого для обоих ситуация является неопределимой, нестабильной, невыносимой. В этом опы­те перспективы сходятся, что и позволяет допустить интерес отри­цания этой негативности, интерес определения. Тем самым, форму­лируя в понятиях общей теории систем, задается «состояние услов­ной готовности»32, возможность образования системы в состоянии ожидания, способная использовать почти любую случайность для развития структуры.

Допущение об основной проблеме, действующей автокаталитически, идет во многом поперек распространенных теоретических предпосылок. Оно не совместимо ни с допущением природы (в смы­сле чего-либо, выросшего само по себе), ни с априоризмом (в смысле чего-либо значимого самого по себе). Скорее, оно предполагает авто­номные эмерджентные уровни порядка в смысле теории саморефе­рентных систем — как в отношении реализации «снизу», так и в от­ношении обусловливания «сверху», а тем более, в отношении любо­го гипостазирования этих линий зависимости с помощью понятий материи или духа. На место подобных концепций крайней пере­страховки заступает представление о проблеме, становящейся про­дуктивной в случае достаточной комплексности существующей ре­альности. Понятие двойной контингентности служит более точной формулировке этой проблемы для уровня эмерджентности социаль­ных систем; и одновременно оно направляет в определенное рус­ло дополнительный вопрос о том, что здесь означает достаточная комплексность наличной реальности. Таким образом, это понятие совершенно иначе, нежели ранее ожидали от понятия роли33, ком­бинирует теорию саморегуляции социальных систем и предпосылку достаточных биохимическо-органическо-психических  субстратов для познания и проблематизации двойной контингентности34.

32 См.: MacKay D. M. Formal Analysis of Communicative Processes // Non-verbal Communication / Hrsg. R. A. Hinde. Cambridge Engl., 1972.
P. 3—25 (12 ff.).
33 См., напр.: Dahrendorf R. Homo Sociologicus. 7. Aufl. Koln-Opladen,
1968.
34 Этот аспект и его следствия для соотношения психических и соци­альных систем разрабатываются ниже в понятии взаимопроникновения.
175

Когда здесь говорится о проблемах, речь идет, разумеется, не только об артефактах искусства научной постановки проблем. На­сколько понятие проблемы, понятие двойной контингентности, по­нятие автокатализа образованы и требуют своего места, функции, проверки и последующих понятий в системно-специфическом кон­тексте научных усилий, настолько же реальным обстоятельством вы­ступает подразумеваемое в предметной области анализа. Таким обра­зом, мы утверждаем, что проблемы существуют не только для науки. Реальность реагирует на возникающие проблемы посредством отбо­ра. Фактически проблемы являются эффективными катализатора­ми социальной жизни. Это основное представление, которое было процессуализировано в «диалектике» (возможно, слишком опро­метчиво). В системной теории оно обогащается и артикулируется прежде всего такими понятиями, как комплексность, самореферен­ция, смысл.

VI

Если принимается такое представление о двойной контингентности как проблеме, действующей автокаталитически, то возникают радикальные последствия для здания теории, воздвигнутого на таких основаниях. Теория работает со свободно консолидирован­ной реальностью, с самоучрежденным предприятием, что придает ей как теории своеобразное эмоциональное содержание, особый колорит. Она не может обосновывать устойчивость социального по­рядка ни природой, ни a priori значимыми нормами или ценностями. Что заступает на их место?

Идея, предлагаемая для этого с XVII в., поначалу гласила, что основа порядка должна быть в сокровенном и непознаваемом. Не­обходимым условием порядка выступает латентность. Рука, всем управляющая, остается незримой. Нити, на которых все висит, за­креплены на немыслимой высоте. Благодаря хитрости разума моти­вы действий непреднамеренно упорядочиваются. Метафоры тако­го рода выступали в то же время компромиссными предложениями в адрес религий, которые по-своему превозносят неопределенное, определяют и формулируют его. Однако общество не могло вы­брать одну из нескольких религий, ему хватало непознаваемости в общем виде. По крайней мере, это было четко и верно подме­чено. В самом деле, чтобы обеспечить непрерывность найденно­го социального порядка, не требуется консенсус в его обоснова­ниях, как не требуется оптика, чтобы видеть. Однако масштаб структурных изменений, наблюдаемый со времен Французской революции и вследствие индустриализации, все-таки привел в дальнейшем к утрате убедительности. В какой мере возможны по­пытки скорректировать незримую руку? Как сильно можно раска­чиваться на нитях, подвешенных в заоблачных высотах, не оборвав их?

Во всяком случае, социология, которой пришлось иметь дело с такими вопросами в начале своей истории, не могла больше удов­летворяться ссылкой на неведомое. Ей требовалась иная теория. Обычно, ссылаясь на Вебера и Дюркгейма, следуют идее фунда­ментального ценностного консенсуса, гражданской религии, веры в легитимность. Формулировки варьируют в зависимости от роли политической власти в гарантиях порядка. Парсонс эксплицитно связал эту концепцию с двойной контингентностью и придал ей тем самым окончательную формулировку. Он писал: «Кроме того, такая двойная контингентность предполагает нормативную ориен­тацию действия, поскольку „внутренняя" или непосредственная по­веденческая реакция Alter на первоначальный выбор Ego оказывает­ся сверх того еще и реакцией наказания или вознаграждения. Если при некоторых условиях наказание или вознаграждение со стороны Alter проявляются вновь и вновь (repeatedly), то эта реакция приоб­ретает для Ego значение закономерного следствия конформности или отклонения от общей для них обоих символической системы (shared symbolic system)... Такая система с взаимностью норматив­ной ориентации является логически наиболее элементарной фор­мой культуры. В этом элементарном социальном отношении, так же как и в социальных системах большого масштаба, культура обес­печивает эталоны (ценностные ориентации), которые используют­ся в процессах оценивания. Без культуры невозможны ни челове­ческие личности, ни человеческие социальные системы»35. Ответ ясен, но он не решает нашу проблему. Он предполагает, что в соци­альной системе, способной к выживанию, посредством разделяе­мой символической системы вырабатываются достаточный цен­ностный консенсус и согласие. Предполагается возможность этого. Парсонс должен был бы акцентировать «неоднократность» (repeatedly), а не «общие символические системы» (shared symbolic sys­tem).

35 Парсонс Т. К общей теории действия. Теоретические основания со­циальных наук. С.437.
177

Ведь следовало продумать, не заложено ли имплицитно в но­вейших теоретических разработках, что именно на то место в теории, где раньше в роли источников надежности выступала приро­да, нормы или ценности, в полной мере заступают время и история. Это происходит отчасти незаметно (как парсоновское «неоднократ­ное»), отчасти в предметных исследованиях, недостаточно обоб­щенных теоретически, например, по поводу стратегий поведения в интимных отношениях36 или при проверке на доверие37. XIX век сначала попытался заменить более неубедительное aprioriчерез веру в направленность исторического процесса, интерпретируя эво­люцию как прогресс. Замена временем и историей в такой форме является неудачной для основания теории. Однако этим возможности не исчерпываются. Если время рассматривают как структуру процесса отбора, непрерывно уравновешивающего необратимость и обратимость38, то сразу же обнаруживают, что основания всякого отбора создаются благодаря отбору и цементируются использова­нием в дальнейшем процессе отбора, так что повторение становится труднее, но оно не исключено.

Поясняя это на примере, отметим: обязывающую силу догово­ров до сих пор обсуждали главным образом с точки зрения обосно­вания нормы, предписывающей необходимость соблюдения дого­воров (pacta sunt servanda*). Трудности абсолютного обоснования такой нормы вели к попыткам ее замены. Дюркгейм выдвигал на ее место общество как факт морали, Кельзен — теоретико-познава­тельную гипотезу об «основной норме». Однако ожидания по по­воду учредительной основы не изменились. В связи с этим можно утверждать, что лишь теория самореферентных систем вынуждает к смене диспозиции. То, что «считается» правовой формой договора, является лишь рамочным условием координации актов отбора, связывающих самих себя тем, что они взаимно полагаются друг на друга, используют друг друга, строятся друг на друге, отклоняют альтернативы. Для этого им нужно время, и оно у них есть.

36 Ср., напр.: DavisМ. S. Intimate Relations. New York, 1973.
37 Ср.: Luhmann N. Vertrauen: Ein Mechanismus der Reduktion sozialer Komplexitat. 2. Aufl. Stuttgart, 1973, в частности S. 40 ff.
38 Ср. выше: с. 121 и следующая данного издания. Кроме того, под­робнее об этом см.: Luhmann N. Temporalstrukturen des Handlungssystems: Zum Zusammenhang von Handlungs- und Systemtheorie / Luhmann N. Soziolo-gische Aufklarung. Bd 3. Opladen, 1981. S. 126—150. В связи с этим важно понятие «связывание времени» ("time Binding"), предложенное и развитое в отношении языка А. Коржибским (см.: KorzybskiA. Science and Sanity: An Introduction to Non-aristotelic Systems and General Semantics; переиздано: 3 ed. Lakeville Conn., 1949).
* Договоры следует соблюдать (nam.). — Прим. отв. ред.
178

В символическом интеракционизме в таком случае говорят о «договорном порядке» или «договорной идентичности»39. Необходимым усло­вием является познание каждого акта отбора как контингентного, создание очередности во времени, чтобы акты отбора в своих пред­восхищениях и обращениях в прошлое могли взаимно определять друг друга, исходя из того, что является будущим или прошлым с точки зрения их положения. Основанием связи выступает и то и другое — контингентность и время вместе, — а договор есть форма, обеспечивающая возможность этого «вместе» (в отличие от других способов соединения)40.

В более абстрактной формулировке время есть не просто мера движения, которая становится познаваемой, исчисляемой, осущест­вимой и повторяемой по мере того, как выяснено, какие состояния в какие другие оно переводит. Время — это не просто хронология, за­висимая от законов природы. Время организуется не в расчете на счастливый конец, которым обычно увенчиваются процессы. Время не есть просто телеология. Время есть асимметризация саморефе­ренции в отношении порядка актов отбора, и в социальной сфере оно овременяет двойную контингентность социального действия с самореференциями, в ней протекающими, с тем чтобы способство­вать почти неизбежному возникновению невероятного порядка вез­де, где бы ни встречалась двойная контингентность.

С помощью дополнительного рассуждения такое понимание важности времени можно еще раз связать с проблемой двойной кон­тингентности. Двойная контингентность поначалу дается в симмет­ричной форме — в неопределенности, принципиально одинаковой для обеих сторон. В качестве симметрии она является проблемой, возвращающейся к себе самой. Другой есть alter Ego. Или, форму­лируя вместе с Г. Гюнтером: «В тематическом обороте Ты всегда „есть” Я»41. Однако он есть не только «я», но и alter Ego. Его действие можно опередить или присоединить, используя его локализацию во времени.

39 Ср., напр.: BrittanA. Meanings and Situations. London, 1973. P. 26, 147 ff.
40 Более точный анализ обеспечивает понятие взаимопроникновения. Мы вернемся к этому в главе 6, IV.
41 См.: GuntherG. Metaphysik, Logik und die Theorie der Reflexion (1957), цит. по новому изданию в: Beitrage zur Grundlegung einer opera-tionsfahigen Dialektik. Bd I. Hamburg, 1976. S. 31—74 (67). Гюнтер делает отсюда вывод о необходимости прерывной манеры рефлексии во избе­жание бесконечной итерации. Вместо этого мы ориентируемся на то, что можно было бы назвать само-асимметризированием реальных систем.
179

Проблема возникает в симметричном виде, а ее решение осуществляется через асимметризацию, и тогда определенными результатами являются консенсус или диссенсус * — т. е. ресимметризации. Они вновь становятся консенсусом или диссенсусом для обеих сторон в одинаковой мере.

VII

Тезис о том, что двойная контингентность неизбежно ведет к образованию социальных систем и в этом смысле действует автокаталитически как постоянная проблема (а не только как толчок), нужно пояснить далее в форме сравнения теорий на примере во­проса границ системы. В качестве исходного пункта мы выбираем экскурс Зиммеля о социальном отграничении42. Уже в начале экс­курса встречается такой тезис: «Везде, где интересы двух элементов относятся к одному и тому же объекту, возможность их сосущество­вания зависит от того, чтобы их сферы внутри объекта разделяла пограничная линия». Вместе с включением в социальные отноше­ния, по Зиммелю, запускается и процесс отграничения. Однако гра­ницы, подразумеваемые Зиммелем, не отделяют социальную систе­му от окружающего мира; они разрезают объекты в соответствии с различием моей/твоей сфер влияния, моих/твоих прав; стороны, ви­димой мною/тобою. Таким образом, интеракция формируется через границу, как в игре в теннис. Зона общего может простираться бо­лее или менее свободно, каждый может более-менее глубоко прони­кать в характерные особенности другого; но в конечном счете нель­зя касаться личной сферы другого, за ним нужно признавать право на особенности и тайны. Таким образом, черный ящик следует понимать как моральный принцип, как «частная собственность на духовное бытие»43.

42 Simmel G. Soziologie: Untersuchungen iiber die Formen der Vergesell-schaftung. 2. Aufl. Miinchen, 1922. S. 467-470.
43 Таков и противоположный случай, когда индивид хотел бы целиком войти в коллектив, но его признают и принимают лишь частично. Это мог­ла быть личная история Зиммеля как немецкого еврея, которую он вос­произвел в своей теории. Так, он пишет: «Отсюда иногда возникает тра­гизм, когда группа ограничивает степень принадлежности индивида к ней, а у него нет такого ограничения, и он сам чувствует свою полную при­надлежность тому, где его признают лишь частично» (SimmelG., а. а. О. S. 468).
* От dissensus (лат.) — разногласие, несогласие, расхождение, раз­лад, распря. — Прим. отв. ред.
180

С точки зрения теории систем такой вариант учитывает лишь системную референцию психических систем. Собственный мир со­циальных систем не замечается из-за отсутствия теоремы двойной контингентности. При каталитическом действии проблемы двойной контингентности и работающем в результате этого отборе возни­кают совсем иные границы. Они не разделяют и не связывают индивидов, а конституируют собственную область социальной системы по отношению к тому, что становится тогда ее окружающим миром. Все, способствующее решению проблемы двойной контингентности, относится к системе. Все, связанное с пробой или выбором присое­динений, относится к самой системе. Остальное — конечно, прежде всего, неизмеримые множества смыслов, о которых никогда не шла речь, — целиком отдается окружающему миру. Так, политическая партия не интересуется ни тем, чистят ли зубы ее члены по утрам, вечерам и еще днем; ни почему листья зеленые; ни как небесные светила сохраняют равновесие. Социальная система может опреде­лять свои смысловые границы более или менее открыто и прозрач­но, но тогда она должна вводить внутренние правила отбора, позво­ляющие принимать или отклонять темы.

В результате соединения актов отбора в ходе коммуникации друг с другом конденсируется область приемлемого и запрашивае­мого, границы которой проходят поперек мира смысла. Психиче­ские системы становятся тем самым личностями, т. е. коллажами ожиданий, выступающих в системе в роли исходных пунктов для дальнейших актов отбора. Это может иметь последствия, более или менее ясные им. Однако и другие смысловые фонды инкорпорируются всякий раз тоже лишь частично в соответствии с организующими идеями, системы. Книги могут украшать комнату или быть издательской продукцией, библиотечными фондами или темой коммуникации в определенных научных кругах. Охрана природы имеет весьма различный смысл в зависимости от того, подведомственна она министерству сельского хозяйства, министерству внутренних дел или министерству культуры, и от того, кто ею преимущественно занимается: лесничие, полиция или озеленители. Тогда двойная контингентность, будучи обработанной, выступает как облегчение коммуникации и в то же время как ее барьер; а прочность таких границ объясняется тем, что повторное допущение полностью неопределенных контингентностей относится к сфере невозможного. Границы все еще можно переносить, а область допустимого — расширять или ограничивать; однако если система обладает историей, то это можно сделать лишь в отдельных точках, для определенных тем, лишь в виде исключения.
181

VIII

Одним из важнейших следствий двойной контингентности явля­ется возникновение доверия или недоверия44. Последнее возникает, если участие в ситуациях с двойной контингентностью воспринима­ется как особенно рискованное. Другой может действовать иначе, чем я ожидаю; и может именно потому, что знает мои ожидания. Он может держать меня в неведении или вводить в заблуждение отно­сительно своих намерений. Если бы эта возможность всегда требо­вала отказа от социальных отношений, то дело едва ли доходило бы до образования социальных систем, которые возникали бы с трудом, в очень узком, непродолжительном смысле (например, как на грани­цах примитивных обществ в контактах с незнакомцами — и именно здесь возник институт гостеприимства). Если образование социаль­ных систем всегда связано с преодолением имеющегося порога стра­ха, то необходимы и соответствующие стратегии типа «несмотря на». При этом речь может идти о доверии либо о недоверии; и пер­вое облегчение заключается в том, что это есть предмет выбора, и что нет связи лишь с одним основанием поведения. Проблема решается благодаря различию, которое одновременно вводит избирательную чувствительность и возможность смены доверия недоверием.

Доверие является стратегией с большим радиусом действия. Тот, кто оказывает доверие, значительно расширяет свой потенциал дей­ствия. Он может опираться на неопределенные предпосылки и вслед­ствие того, что он делает это, повышать степень их надежности; ибо трудно обманывать оказанное доверие (что, конечно, согласно социальным стандартам, не относится к неимоверному легкомыс­лию). Так открывается доступ к большей возможности комбинаций, т. е. большая рациональность в выборе собственного поведения. Не­доверие является более ограниченной (но все-таки расширяющей) стратегией. На риск идут, если предусмотрели все случайности, например, когда располагают санкциями или надежно застрахованы от ущерба.

Это различие в эффективности создания порядка поддерживает­ся также благодаря тому, что доверие само побуждает себя превра­щаться в недоверие и для этого окружает себя контрольными сенсо­рами. «Слепое» доверие считается глупым, нежелательным, вред­ным. Часто достаточно лишь малейших признаков злоупотребления доверием или ранее не замеченных свойств, чтобы спровоцировать радикальное изменение отношения. И то, что это знают, опять-таки стабилизирует социальную систему, основанную на доверии.

44 Подробнее об этом см.: Luhmann N. Vertrauen, а. а. О.
182

Противоположный процесс, переход от недоверия к доверию, должен решать совершенно иные проблемы; он не может быть внезапным; и если вообще осуществляется, то лишь постепенно. Он зависит от дополнительной поддержки (например, правом). Здесь дело не ка­тится под гору, а с большим трудом идет в гору в направлении более комплексного социального порядка45.

Следовательно, типичные признаки аутогенеза социальных си­стем из двойной контингентности можно изучать как раз на приме­ре доверия и недоверия. Прежде всего важно, что доверие и недо­верие могут встречаться лишь в области двойной контингентности, т. е. их не следует путать с общим жизненным оптимизмом или пессимизмом, боязнью болезней или других несчастий, предпочтени­ем знакомого и т. п. Доверие должно оказываться контингентно,т. е. добровольно. Поэтому его нельзя ни требовать, ни предпи­сать нормативно. Оно обладает социально ценной функцией лишь в том случае, если видит возможность недоверия — и отклоняет ее; т. е. если основано на отрицании противоположности. Кроме того, именно здесь важны временная структура и последовательность по­строения социальных отношений: начинают с небольших рисков и строят отношения на проверках; а доверие гарантировать легче, если оно требуется с обеих сторон — так, чтобы доверие одного могло найти поддержку у другого.

Однако доверие, прежде всего, обладает циркулярным харак­тером, предполагающим и подтверждающим себя, свойственным всем структурам, возникающим из двойной контингентности. Оно обеспечивает возможность образования систем и затем черпает оттуда силы для более мощного, более рискованного воспроиз­водства46. Именно поэтому оно зависит от символического обес­печения — реагирует на критическую информацию не ради фактов, содержащихся в ней, а потому что они выступают индикаторами того, что заслуживает доверия.

Вместе со всеми этими признаками синдром доверия/недоверия выступает особым обстоятельством, значимым лишь в особых ситуациях, в которых приходится либо идти на заведомо неподконтрольные риски, либо отказываться от такого участия.

45 См. о настойчивых усилиях по созданию политического доверия в конце гражданской войны конфессий: LapideH. Dissertatio de ratione sta­tus in Imperio Nostro Romano-Germanico. Freistadt, 1647. Ill, 4. P. 549 ff. Этот исторический пример в то же время показывает, что проблему сле­довало решать не лозунгами, а лишь на основе публичного права.
46 Ср. об этом на примере отношений обмена: BJau P. M. Exchange and Power in Social Life. New York, 1964. P. 94, 97 ff, 112 ff, 315.
183

Однако, в сущности все ситуации с двойной контингентностью обладают таким характером, так как они всегда отданы собственным самоопределениям, свя­зывающим прежде, чем другой осуществил бы соответствующую связь. В этом отношении доверие есть универсальный социальный факт. Это поглощается лишь тем, что существуют функционально эквивалентные стратегии создания надежности и ситуации, почти лишенные свободы выбора, например, в области права и организа­ции47. Однако и здесь может потребоваться доверие как разновид­ность запаса надежности, если обычные регуляторы поведения рас­шатаны. Тогда прибегнут скорее к недоверию, нежели к доверию, потому что не было возможности изучить и испытать доверие.

IX

Вернемся к общей теме двойной контингентности. В ситуациях с двойной контингентностью, следовательно, и в любых порядках, возникающих отсюда, налицо однозначная самореферентность отношений. Теория сознательного субъекта упустила это и поэтому не смогла прояснить амбивалентность понятийной формулировки того, что значит здесь «само», имеющую решающее значение.

Связь двойной контингентности и самореференции обеспечива­ется ситуацией Ego/alter Ego, причем в точном и строгом смысле. Если Ego переживает Alter как alter Ego и действует в контексте это­го переживания, то любое определение, даваемое Ego своему дейст­вию, указывает само на себя. Alter отражает его, причем не только реально, но и в антиципации Ego, т. е. в самом определении. Дейст­вие сознает себя не только как осуществление своей интенции, но (и не редко в первую очередь!) и как действие «для тебя», «по отно­шению к тебе», «до тебя», как предназначенное для восприятия, как документирование собственной интенции, которое не следует воспринимать как интенцию документировать. Насколько вовлечены в это участвующие личности, их мораль и их авторитет — это другой вопрос48. Личности для себя всегда уже есть высоко агрегированные самореференции.

47 «У него нет никаких возможностей оказывать кому-либо доверие в системе, в которой нет взаимного согласия», — отмечается в: CrozierM. Le phenomene bureaucratique. Paris, 1963. P. 298. Ср. также о трудовой ориентации как причине утраты доверия: SchottlanderR. Theorie des Ver-trauens. Berlin, 1957. S. 38 ff.
48 О тонкостях этой отрефлексированной самореференции см.: Goff-тап Е. The Presentation of Self in Everyday Life. 2 ed. Garden City New York, 1959.
184

Сначала и прежде всего процесс базального самореферентного определения начинается на уровне отдельных действий. «Само», о котором здесь говорится и к которому идет обратное обращение, есть, таким образом, не что иное, как дейст­вие, установившее свой смысл и, так сказать, попавшееся на этом, что оно и учитывает. Таким образом, базальная самореференция всегда уже встроена в процесс определения смысла, только и конституирующий действия. Элементы или элементарные события, из которых образуются системы, без такой самореференции вообще не происходят, они конституируются самореферентно и лишь на этой основе развивают свои возможности построения структур и свой очищающий потенциал.

Таким образом, первоначальное самоотнесение есть самоотнесение элементов, созданных для избирательной комбинации и предоставленных ей. Поскольку эта самореференция осуществляется все-таки через alter Ego, постольку определенное действие опосре­дует не только сам действующий, но и другой уровень самореференции, а именно отношение к социальной системе, которая, обес­печивая базальную самореференцию, сама участвует в развертыва­нии действия. Следовательно, к самореференции относится, с одной стороны, то, что действие контролирует само себя в перспективе alter Ego, и, с другой стороны, то, что именно этим оно подчиня­ет себя социальной системе, в которой совершается. Таким обра­зом, вместе с конституированием самореферентных связей действий одновременно возникает самореференция социальной системы, а именно совместное освоение сферы действия двойной контингент­ности и ее предметных, временных и социальных границ. В ка­честве участника социальных ситуаций еще можно, пожалуй, действовать аутистски, но лишь демонстративно аутистски, с учетом обоих самореферентных кругов: во-первых, это деформирует само действие в направлении демонстративности (желают этого или нет!), и, во-вторых, это получает некоторое значение в социальной системе, запускает реакции, творит историю и тем самым выходит из-под контроля самого действия. Так, элементарная самореферен­ция является условием конституции социальной самореференции, и наоборот; это означает не что иное, как то, что элементы являются элементами лишь в системе.

Любое воздействие проблемы двойной контингентности проте­кает, как только она возникает, через оба этих самореферентных круга и связывает их друг с другом. При этом обе формы перенаправления самореференции через alter Ego и через социальную си­стему взаимно контролируются и корректируются. Чтобы увидеть это отчетливее, следует обратить внимание на то, что проблема двойной контингентности формулируется по-разному в зависимости от того, с точки зрения какой из самореференций она рассматривается.

Если исходят из противостояния еще не определенных наме­рений действия, то элементарная самореференция не может при­обрести какой-либо определяющей функции, так как, принимая во внимание alter Ego, она выливается в нечто неопределенное и возвращается обратно к себе в таком виде. В этом случае сначала и прежде всего речь идет о прерывании и расширении замкнутой накоротко элементарной самореференции действия. Ego не может действовать до тех пор, пока не узнает, как будет действовать Alter, и наоборот; а система слишком мало определена и тем самым бло­кирована. Но для смысловых систем это в то же время означает не­обходимость высокой чувствительности почти для любых опреде­лений. В этой ситуации двойная контингентность с точки зрения времени действует как ускоритель строительства системы. Всякое начало является легким. Незнакомцы прежде всего сигнализируют друг другу о важнейших основах поведения: определении ситуации, социальном статусе, намерениях. Тем самым кладется начало исто­рии системы, подхватывающей и реконструирующей проблему контингентности. Тогда система все больше имеет дело с реальностью, созданной ею самой, — обращается с созданными фактами и ожи­даниями, устанавливающими большую или меньшую степень свободы поведения, нежели в начале. В таком случае двойная контингентность уже не дана в своей первоначальной, циркулярной не­определенности. Ее самореференция детавтологизировалась; она инкорпорировала случайность, выросла на этом и выступает теперь в том, что является определенным или по возможности определимым, уже только как «возможное-также-и-иначе». Тем самым воз­можна и вторая самореференция, самореференция действия как эле­мента социальной системы. Действие получает селективную опре­деленность, включая ограниченные возможности «бытия иначе», из своей функции элемента в социальной системе.

Таким образом, сдвигаются, наслаиваются и дополняют друг друга две разные формулировки проблемы двойной контингентности: одна, замкнутая накоротко, реферирующая лишь неопределенность, и другая, структурированная, принимающая в расчет обу­словленность и ограниченные альтернативы, зависящая от уста­новок системы. Обе формулировки в процессе развития системы могут меняться ведущей ролью; однако уже структурированной системе обычно трудно регенерировать неопределенности или вернуться в состояние отсутствия ожиданий. Не в последнюю очередь это осложняется использованием истории для создания структуры, ведь время переживается как необратимое. Поэтому восстановление неопределенности требует формы противоречия. Оно не возвращается в безысторичность, а лишь производит неопределенность через то, что следует за предыдущим. Мы еще вернемся к этому в главе 9 «Противоречие и конфликт».

Перемещение проблемы из открытой формы в структурированную использует в качестве направляющей самореференцию, за­ложенную во всякой двойной контингентности. В этом отношении основополагающая проблема остается идентичной. Однако она постепенно снижает возбудимость случайностями и заменяет ее проблемными ситуациями, зависимыми от структуры. Система теряет открытость всему и обретает специфическую чувствительность. Тем самым происходит дифференциация окружающего мира и системы. Окружающий мир и система более не являются почти конгруэнтными в качестве частной определенности и открытости всему возможному. Скорее благодаря ходу истории собственного вы­бора система приобретает окружающий мир, в котором возможно многое, но лишь немногое значимо для нее. Вовне складываются горизонты окружающего мира, презентирующие мир-в-остальном. На фоне этих горизонтов появляются темы и предметы, с которыми работает система49. Двойная контингентность сохраняется в системе как ее внутренний горизонт, в конечном счете всегда включаю­щий в себя действия, «возможные-также-и-иначе». На фоне горизонта функционируют повседневные ожидания, с которыми посто­янно связаны дополнительные увязки поведения в системе. Тогда проблемы, требующие актуального участия, определяются этими ожиданиями, их непостоянством и вариациями, зависимыми от окру­жающего мира, их разочарованиями. Открытость исходной ситуации трансформируется в структурную проекцию и риск разочарова­ния; причем как в отношении окружающего мира, так и в отношении самой системы, однако по-разному, так что в самой системе следует различать систему и окружающий мир.

49 См. в связи с этим понятие "enacted" environment(«созданная» окружающая среда): Weick К. Е. The Social Psychology of Organizing. Rea­ding Mass., 1969. P. 63 ff.
187

Подобное положение вещей можно выразить системно-теоре­тическим понятием обусловливания. Без обусловливания связей невозможно образование какой-либо системы, ибо лишь посредством обусловливания можно отграничить одну область возможностей от другой50. Однако чистая двойная контингентность обусловливается лишь по типу короткого замыкания, а именно по­средством ссылки на Alter, который в свою очередь определяется посредством обратной отсылки к Ego. Для такой системы, несмот­ря на обусловливание, было бы возможно все. Функция обуслов­ливания, заключающаяся в отграничении пространства возмож­ностей, не выполнялась бы. Речь шла бы о полностью закрытой системе, которая вместе с тем полностью открыта для любого даль­нейшего обусловливания, способствующего ограничению ее воз­можностей.

Поэтому обусловливание двойной контингентностью обладает лишь функцией обеспечения чувствительности к дальнейшим обу­словливаниям. Оно создает чувствительность к случайностям и тем самым запускает эволюцию. Без него не возникло бы социокультур­ной эволюции. Могут возразить (подобно возражению против аргу­мента «status naturalis»* в теориях естественного права), что такое идеальное состояние двойной контингентности не существует, и его никогда не было в истории. Не бывает встреч личностей без ка­ких-либо условий, без каких-либо ожиданий друг к другу; и они также могут переживать контингентность в смысле «возможного-также-и-иначе», лишь руководствуясь типичным поведением и ожиданиями. Однако такое возражение только подтверждает, что общество является аутопойетической системой, которая в своем воспроизводстве должна полагать саму себя. То, что познается и воспроизводится как двойная контингентность, есть именно те сте­пени свободы, которые необходимы для непрерывного воспроиз­водства на основе элементарных темпоральных событий в постоян­но меняющихся условиях.

Наконец, с помощью понятия обусловливания можно по-ново­му понимать проблему взаимности. В новейшей социологии это понятие снова и снова используется как основное либо рассматри­вается просто как условие социальности51. Однако речь идет лишь об особом случае обусловливания (несомненно, широко распро­страненном) — продуктивность одного в случае взаимности зависима от продуктивности другого.

50 Эшби пытается сформулировать это с помощью понятия «органи­зация». Ср.: Ashby W. R. Principles of the Self-Organizing System // Princip­les of Self-Organization / Ed. H. von Foerster, G. W. Zopf. New York, 1962, пе­реиздано в: Modern Systems Research for the Behavioral Scientist: A Source­book / Ed. W. Buckly. Chicago, 1968. P. 108—118 (108 ff).
51 Ср., напр.: Brittan A. Meanings and Situations. London, 1973, в част­ности p. 33 ff.
* Естественное состояние {лат.). — Прим. отв. ред.

Таким образом, двойная контин­гентность сводится к двойному обусловливанию. Само по себе это имеет много преимуществ, например быстрое понимание. Однако в ходе развития более комплексных обществ проявляются также и отрицательные стороны, а преимущества могут оборачиваться не­достатками, если меняется структура общества. Так, взаимность в значительной степени открыта оценке услуг с учетом социального слоя. Услуги «верхов низам» ценятся выше, чем услуги «низов вер­хам». Это приспосабливает взаимность к потребностям стратифи­цированных обществ — и становится фактором беспокойства, когда складываются функциональные подсистемы52. В таком случае главная норма взаимности должна истончаться53 и уже не годиться для многих определений действий.

X

Затронутых здесь тем — понятия структуры и понятия ожида­ния — мы коснемся подробнее в специально отведенной для этого главе. В настоящий момент интересно лишь то, что (и как) двойная контингентность артикулируется и вследствие этого изменяется. В конечном счете, основой этому выступает то, что в горизонте опы­та контингентности все происходит как отбор и благодаря этому действует структурообразующим образом, если и насколько в этом участвуют другие отборы.

Таким образом, анализ двойной контингентности ведет обратно к теме отбора. Обе предыдущие главы уже содержат введение в эту тему. Как прояснение понятия комплексности, так и прояснение по­нятия смысла позволили выступить на передний план своего рода необходимости отбора. В том случае, если число связываемых элементов превышает некоторую малую величину, и в том случае, если комплексное познается в форме смысла, всегда возникает необходимость отбора, возникает фактическая избирательность всего реализуемого.

52 Например, «суверен», связанный взаимностью, отказался бы от по­виновения, если бы кто-нибудь заявил, что он не выполняет своих обязан­ностей. Эта проблема (и этим все определяется) уже не может быть ре­шена путем переоценки его услуг с учетом социального слоя. Ср., напр.: 5/7-hon J. de. De la certitude des connaissances humaines. Paris, 1661, в частности p. 203 ff, несмотря на трактовку взаимности как высшего морального пра­вила общества (Ibid. Р. 111 ff).
53 Ср., напр.: GouldnerA. W. The Norm of Reciprocity: A Preliminary Sta­tement // American Sociological Review 25 (1960). P. 161—178 (171 ff).
189

Выбирается, сознается ли это как отбор из всей сово­купности возможностей соотнесения или отсылок к иному, ука­занных в каждом актуально заданном смысле. Так далеко заходят, если предполагают отдельную позицию, с которой комплексное или осмысленное рассматривается с точки зрения возможных вариаций. Анализ двойной контингентности выводит за рамки этого, подхва­тывая то, что в рассуждениях об общей теории систем уже было на­мечено как «мутуалистическая», или «диалогическая», конститу­ция. Вопрос звучит теперь так: что можно дополнительно и точнее утверждать об отборе и его взаимосвязях, если допустить двойную контингентность.

Выводы относительно отбора можно обобщить с двух точек зре­ния. Во-первых, связи, присущие отбору, встраиваются в отдель­ный акт отбора, так как любой Ego функционирует еще и как Alter своего alter Ego и принимает это в расчет. Это ни в коем случае не является предварительной гарантией ни консенсуса, ни согласован­ности связей при отборе, так как можно ошибаться в проекциях, ли­бо сознательно идти на конфликт, либо доводить дело до разрыва. Значение такого встраивания связей при отборе в акты отбора про­является, и в этом заключается вторая точка зрения, в совершенно ином отношении, а именно в том, что связи, присущие отбору, так­же могут быть выбраны. Отбор приобретает двойную селектив­ность: происходит выбор из имеющихся возможностей — эти (а не иные); и происходит выбор областей возможностей, так называемо­го «из чего» отбора, в котором прежде всего намечается определи­мое число альтернатив с отчетливыми тенденциями к определен­ным выборам.

О такой двойной избирательности заходит речь в системной тео­рии не впервые. Когда один весьма почтенный автор в отношении придворной службы в частности и в отношении дружбы в общем говорит о necessita cercata54, то подразумевается именно то, что сво­бодно выбирается область контактов, в которой тогда требуется взаимное приспособление и от которой можно снова отказаться лишь в целом, — с тем чтобы в следующий раз опять попасть в по­добную ситуацию. Это есть сформулированный жизненный опыт, потому и убедительный. Его перевод в теоретический контекст лишь открывает далеко идущие возможности в понятийном плане. Это особенно справедливо при абстрактной постановке вопросов.

54 Так, см.: Peregrini M. Difesa del savio in corte. Macerata, 1634. P. 250. Ср. также: Hirschman A. O. Exit, Voice, and Loyalty: Responses to Decline in Firms, Organizations, and States. Cambridge Mass., 1970. (Necessita cerca­ta — безусловная необходимость (итал.). — Прим. отв. ред.)
190

Для теоретической связи системной теории с теоремой двой­ной контингентности имеет решающее значение то, как следует по­нимать этот отбор областей отбора. Прежде всего, напрашивается утверждение о том, что областью отбора является (социальная) си­стема, что сначала выбирают принадлежность к такой системе, а затем — действия в ней. Однако такое понимание противоречило бы разработанной выше концепции системы/окружающего мира и результатам феноменологического анализа смысла; оно слишком сильно реифицировало бы то, что полагается в качестве системы. Тем не менее, исходный пункт не является ошибочным, мы должны лишь модифицировать его. В качестве областей отбора выбирают­ся не системы, изолированные в остальном от мира, а перспективы редукции для отношений системы и окружающего мира. Системы выбираются не как множества предметов, а как аспекты по­рядка, в которых доступно отношение системы и окружающего мира. Они выбираются как редукция комплексности, которая всег­да должна предполагаться (и, несмотря на это, все же может быть выбрана), если необходимо сориентировать отборы. Области отбо­ра не могут выбираться как системы в том смысле, что тем самым не выбирался бы и не отсортировывался бы и окружающий мир; они могут и должны идентифицироваться на основе систем. Чтобы удержать эту теоретическую позицию, мы будем говорить в даль­нейшем о системных референциях, если требуется подчеркнуть, что системы выбираются как перспективы редукции для себя самих и для своего окружающего мира. Мы говорим о множестве систем­ных референций, если нужно подчеркнуть избирательный и комби­национный характер этой ориентации на редукции, центрирован­ные на систему.

Так, принимается в расчет тот факт, что системы могут быть образованы лишь в отношении гораздо более комплексного окружающего мира и что самореферентно-смысловые процессы постигают сами себя в качестве внутрисистемных; однако в качестве внутрисистемных только так, чтобы их смысл отсылал их к своему окружающему миру и чтобы все, что является для них окружающим миром, могло быть отослано обратно к ним самим. Хотя осуществленное через двойную контингентность самоуправляемое событие отбора и производит понимание себя в качестве внутрисистем­ного, однако именно это всегда отсылает также и к ориентации на окружающий мир. Тогда окружающий мир в каждом случае является тем, что не определяет процесс отбора через каждую актуальную двойную контингентность, но может, пожалуй, стать для него темой и мотивом. Там, где двойная контингентность меняет детермина­цию избирательных согласований, процесс отбора всегда основывается также и на различии системы и окружающего мира. И лишь поэтому возможно выбирать области отбора как специфические ре­дукции для отношения системы и окружающего мира с их стороны. Их можно выбирать только как единство, и только как единство раз­личия системы и окружающего мира.

© РПРИ Поддержка сайта Ромм Михаил Наумович